Садыр Жапаров объявил выговоры генпрокурору Зулушеву и главе Минприроды Тургунбаеву
Бишкек (АКИpress) – Назгуль Турдубекова, руководитель общественного фонда «Лига защитников прав ребенка», вместе с коллегами вернулась из Баткена и рассказала о главных аспектах в оказании гуманитарной помощи.
- С какими задачами вы поехали в Баткен и сколько времени там были?
- До отъезда мы делали сбор гуманитарной помощи для пострадавших. Также оказывали помощь солдатам, помогали ребятам с организацией питания для раненых солдат здесь, в Бишкеке, на базе национального госпиталя. Потом вместе с коллегами уехали в Баткен, там были неделю. Мы оказывали первичную социальную и психологическую помощь.
В этой ситуации самыми уязвимыми оказались дети, женщины, пожилые люди и люди с инвалидностью. Очень большое количество детей простужены, у многих детей диарея. Все люди с инвалидностью были очень уязвимы, их несли на руках, когда убегали. Представьте, рано утром началась бомбежка, люди выскочили из дома в чем было. Тяжко пришлось женщинам, которые кормили грудью. Они в течение шестнадцати часов не ели. Все шли пешком и находились в открытом пространстве, все были не защищены, у всех не было еды и воды. Элементарно негде было попить воды, потому что люди шли через горы. Прятались, старались где-то укрыться. Кормящие мамы сказали, что у них было сильное обезвоживание первые сутки.
После перехода людям пришлось менять локацию по три-четыре раза. Большая поддержка для пострадавших – то, что население, все жители Баткенской области очень чувствительны к потребностям людей при военных действиях. Сразу же двери практически всех жителей были открыты. Каждый дом принимал пострадавшего, каждый дом предоставлял трехразовое питание. Это была огромная поддержка для пострадавших от военного нападения.
- Как распределялась помощь?
- Хочу заострить внимание на том, что система перенаправления помощи была не на достаточно высоком уровне. У нас большой упор в части оказания помощи делают на МЧС. Именно сотрудники МЧС на местах занимаются оказанием помощи, иногда это делают врачи и сотрудники айыл окмоту. И мизерное количество социальных работников. При том, что наша страна имеет очень много проблем, мы часто находимся в стадии различных рисков. Ежегодно страна находится в состоянии ЧС. При таких условиях наше государство должно быть социально ориентированным, на уровне каждого айыл окмоту должны быть десятки социальных работников. У нас, к сожалению, на шесть млн населения их всего девятьсот двадцать пять.
Люди в условиях ЧС очень уязвимы, если сторона социальной защиты в виде социальных работников не предоставляет оперативную помощь. В этих условиях помощь психологов, конечно, нужна, но первичная помощь нужна именно в виде социальных работников, которые правильно определяли бы потребности пострадавших, правильно организовывали бы помощь и систему перенаправления.
Этих компонентов не было предоставлено в полном объеме. Из-за этого пострадавшие дети и женщины долго находились без гуманитарной помощи. Потому что на местах айыл окмоту не успевали определить потребности. Учитывая менталитет, женщины не всегда могли открыто говорить, что у них есть свои нужды.
Главы айыл окмоту занимаются больше организационными моментами — сбором гуманитарной помощи. А вот чтобы составить специальные потребности каждой женщины, каждого пожилого, человека с инвалидностью или ребенка, и организовать систему перенаправления — это был самый большой пробел. Наша страна в течение тридцати лет этот пробел не восполняет, что всегда крайне негативно сказывается на пострадавших. Это упущенные возможности, чье-то здоровье, чья-то жизнь, чье-то благополучие. Дети лишаются благополучия физического и психического. Нужно все это восполнять на государственном уровне.
Также хочу сказать, что деньги, которые мы всей страной собирали на спецсчет для пострадавших, сами же государственные служащие и врачи боятся использовать. Никто не хочет нести ответственность за деньги с государственных счетов. Во время пандемии были расследования эффективности использования денег с этих счетов, случились большие разбирательства. И врачи, и другие госслужащие не хотят быть повторно подвергнуты этим испытаниям. Они стараются избегать ставить подпись на каких-то бумагах или раздавать помощь без подписи людей. На что сейчас деньги пошли? Для чего все граждане давали деньги? В первую очередь, чтобы экстренно помочь пострадавшим. Вместо этого у нас деньги копились, не раздавались, они до сих пор на счету. А время идет. Люди на счет кидают, видели, что помощь не доходит до пострадавших, и сами покупали предметы первой необходимости. Нам надо признать, что этот метод неэффективный. Вообще надо иметь в виду, чтобы избежать бюрократических проволочек, нам нужно собирать деньги на счетах других организаций, которые могут быстро, оперативно аккумулировать средства, сразу же предоставить финансовую отчетность, и в то же время быстро выявить потребности и быстро раздать нужную помощь.
Например, я видела хорошую работу Красного Полумесяца. Они ездили на машинах, спрашивали у женщин количество нужного им нижнего белья, женских гигиенических прокладок, количество памперсов, носков, обуви, и тут же оперативно привозили. Для этого не нужно было тоннами собирать гуманитарную помощь, половина которой не отвечала потребностям пострадавших. Они оказывали конкретную точечную помощь. Нам нужно переходить на такой формат.
Или другие гражданские активисты собирали деньги на свои счета, они покупали необходимые предметы, вещи, продукты и отвозили. Насчет продуктов, кстати. Картошку, рис, лук, муку везли на фурах. А ведь эти продукты на местном уровне есть. Как раз таки на юге в Баткенской области какие-то продукты дешевле, чем в Бишкеке, и можно было дать им деньги, чтобы они сами закупали. Чтобы эти фуры заполнять ведь огромные ресурсы уходят.
- Видео выкладывались, где показаны сгнившие картошка, рис. Много испортилось?
- Я не могу сказать, много ли испортилось. Но то, что накапливалось на складах и не раздавалось сразу же – это факт. Чтобы распространять гуманитарную помощь тоже нужно иметь профессионализм, опыт и силы. А тут что получается? В Бишкеке набирали помощь, отправляли, а ее же надо было раздавать. Такая проблема каждый раз возникает. Сколько у нас было событий, и во время оползней, и во время всех ЧС, эта проблема всегда есть. Поэтому нам надо кардинально менять систему оказания помощи, систему организации и распространения помощи во время ЧС.
Хочу сказать, что лучше не собирать вещи б/у. Пока их довозят, пока грузят, выгружают, там такая гора получается, как мусорная гора. Вещи пыльные и сама картина настолько неприглядная. Из ста процентов только часть, процентов двадцать, пригодны, остальная непригодна. Я это сама лично видела.
В целом нашей стране надо переходить на международные стандарты и использовать опыт Японии. Япония каждый день готова к тому, что у них будет землетрясение. Там каждого гражданина обучают, чтобы у них дома были всегда наготове документы, личный мешок первой необходимой помощи. Их врасплох не застанешь. Если там объявляют уровень ЧС, они берут предметы необходимости и первые сутки могут сами себя обеспечить. У них есть вода, необходимые лекарства, документы, специальные предметы гигиены. Опасность войны для приграничных областей уже явление постоянное. Это уже наши реалии. Поэтому нам пора перейти на международный уровень. Пора понимать и осознавать, что все население надо обучать, чтобы каждый был готов к тому, что если объявят уровень ЧС, то у них предметы первой необходимости – нижнее белье, таблетки, бутылка с водой, какие-то теплые вещи, документы, детское питание – всегда должно быть готовы.
Также нам нужно вводить систему сухих пайков, чтобы человек, не подвергая себя риску заразиться некачественной едой, мог разбавить водой и съесть безопасную пищу, и продержаться какие-то сутки, пока не получит полноценную помощь. Это намного дешевле и эффективней, чем то, что мы сейчас делаем. Колоссальные ресурсы были затрачены, и непонятно, как они будут распределяться. И это тоже большая нагрузка на госорганы Баткенской области.
Я увидела очень сильную мобилизацию на уровне глав айыл окмоту. Там женщины-депутатки, главы айыл окмоту, активисты, молодежь, в принципе, каждый житель очень активен и готов проводить какую-то работу, чтобы обеспечить безопасность. Но везде нужны стандарты. Народ не знает эти стандарты, и все действуют хаотично. Плюс, многие из них будут испытывать мощный посттравматический синдром. Конечно, всему населению приграничной зоны – как жителям, так и людям, которые помогали – всем нужна будет профессиональная психологическая помощь.
После такого стресса у каждого снижается иммунитет. Нужен особый уход, внимание, сопровождение, лечение. Опять же, у нас в стране минимум психиатров, психологов, которые могли бы проводить профессиональную реабилитацию, лечить людей, пострадавших от военных действий. Мы стали свидетелями, что дети ночами не спят. Взрослые люди по пять суток не могут уснуть. После огромного стресса произошел сбой организма. Все время кажется, что что-то случится. У людей панические атаки. Очень много тревожности.
Дети ночью не спят, от кошмаров вздрагивают, кричат, плачут без причины. Много детей в напряжении бежали, в забитых маршрутках ехали, все взмокли. Когда привезли их в населенный пункт, они в нижнем белье, раздетые, попали под сквозняки и многие сразу простыли. Мы видели, что очень много заболевших детей было и лекарств не хватало. Хочу сказать по поводу лекарств в части оказания гуманитарной помощи. Надо пересмотреть систему гуманитарной помощи для больниц, для врачей. Врачи очень хорошо работали. Помощь министерства здравоохранения была очень отлично организована в том плане, что представитель министерства постоянно находилась в Кадамжае и формировала свои команды. Формировала грамотно, давала инструктаж, направляла по населенным пунктам. У Минздрава было самое грамотное поведение среди всех госорганов.
Было очень приятно смотреть и видеть, что система здравоохранения очень четко сработала. Надо давать им больше возможностей, чтобы они могли и другие процессы тоже организовывать. Больше доверия, больше ресурсов, раз они были способны нормально организовать медицинскую помощь.
Когда гумпомощь направлялась, передавалось очень много муки, макарон и картошки. Женщины с детьми нам сказали: «Мы больше нуждаемся не в углеводах, а в разнообразной пище. Третьи сутки, и уже плохо от однообразной пищи. Особенно нам нужно детское питание». Этим вещам в обычной жизни человека не придается большое значение, а в условиях ЧС они были крайне нужны.
Я считаю, что нам просто нужно формировать команды, отправлять их на обучение в Японию и другие страны, которые умеют справляться со стихийными бедствиями. А потом все население обучать. У нас должна быть культура поведения, каждый человек в Кыргызстане должен быть обучен, как себя вести во время ЧС или стихийных бедствий.
Уповать, что кто-то поможет, что государство поможет, от этого точно надо отходить. Я думаю, что государство обязано работать на опережение, намного будет безопаснее, профессиональнее и грамотней, а, главное, меньше будет жертв, если людей обучить. Мы могли бы очень много сил сберечь и существенно смягчить последствия.
- В этих ситуациях многие персоналии открывают какие-то счета. Как выявлять тех, кто недобросовестно поступает? Как ни печально говорить, но это же есть.
- Это очень серьезный вопрос. В целом вопрос общественного доверия должен быть централизован. Например, в каждой области должен быть один общественный счет. Два счета оперативных открыть, создать комиссии из тех, у кого есть общественное доверие, и, если будут какие-то чрезвычайные ситуации, деньги брать оттуда и оттуда же получать поддержку. Я, к примеру, увидела сильную сплоченность среди жителей айыл окмоту Баткенской области.
Во многих айыл окмоту есть свои общественные фонды по сбору денег, где каждый житель ежемесячно пусть 50, 100 или 200 сомов туда закидывает, кто сколько заработал. У них есть комиссии. Таким образом они у себя решают социально-экономические вопросы, где-то дороги строят, где-то ФАП, где-то мост. Там, где государство не успевает, они эти пробелы закрывают. Я увидела, что на местах очень высокий уровень доверия к этим фондам. А еще я увидела, что каждый айыл окмоту имеет свои вотсап-группы. Это миф, когда мы в Бишкеке думаем, что в регионах ждут только нашу помощь и только столица может им помочь. Нет. Я увидела очень сильный потенциал у местных сообществ, у них есть свои счета, у них есть система проверки, ревизионные комиссии.
Я думаю, что нам надо собраться по стране, пригласить держателей этих счетов и обсудить, как мы могли бы коммуницировать, координировать свои действия для оказания помощи в случае ЧС. Мы из Бишкека могли бы помогать деньгами. Это лучше и быстрее, чем покупать памперсы в Бишкеке, набивать фуры и отправлять в Ош и Баткен. Они могут снимать деньги со счетов сами и покупать памперсы там. Так мы сэкономим определенное количество энергии, времени, сил, в фуры же тоже надо залить бензин, довезти. А так помощь была бы значительно быстрее оказана.
В прошлом году во время событий в Баткене, пока здесь гуманитарная помощь грузилась во Дворце спорта, мы создали группу волонтеров в Баткене, человек пятьдесят. На личный счет нашей волонтерки собирали наши деньги, они распределялись внутри наших волонтеров. И за считанные часы купили воду (была жара), обувь, футболки, шапки детям, арендовали аниматоров, игрушки, краски. Таким образом мы смогли очень оперативно оказать помощь в первые же сутки. Государственная помощь на третий день только дошла. Нам надо все эти процессы оптимизировать, есть огромный потенциал среди активистов Баткенской области. У них многому можно поучиться. Постоянно находясь в состоянии кризиса, они очень сильно усилили свой человеческий и организационный ресурс.
- Как проверяется то, что попало на государственный счет? Куда все средства расходуются?
- Они постоянно публиковали, сколько денег поступило. Не хотелось бы, чтобы на них строили дома. Сегодня, я думаю, часть денег должна быть направлена на раненых солдат. Там, где государство не справляется. Есть солдат, лейтенант, которому осколки от взрыва попали в глаза. На один глаз операцию сделали за счет спонсоров, надо на второй глаз делать, потому что осколки остались в глазном дне, их невозможно вытащить. Такую операцию делают только за рубежом. Можно было бы с этого счета помочь ему и его семье поехать, и сделать дорогостоящую операцию в любой другой стране мира. Я думаю также, что обязательно нужно создать комиссию по распределению этих средств.
- А кто сейчас расходует эти средства?
- Они сейчас не расходуются. Эти деньги накапливаются. По идее было бы хорошо, если бы люди закидывали и тут же тратили на необходимые вещи. А так получается, что люди хотят быстро оказать помощь, а деньги просто накапливаются. И сейчас не поздно. Но нужно сделать критерии, кому эти деньги будут выдаваться. Тем, кто сильно пострадал, в первую очередь надо дать, чтобы они могли хотя бы частично компенсировать те утраты, которые они понесли за время пребывания на границе.
Еще один момент, женщины в Баткене сказали, что уже боятся жить на границе и хотят искать жилье в другом месте. В прошлом году погибла 11-летняя девочка, в этом году 15-летняя девочка. Уже нет гарантий, что завтра ничего не случится. Не было информации об эвакуации со стороны государственных органов. Население само начало заниматься эвакуацией. К сожалению, она была запоздалой. Из-за чего девочка и погибла. Снаряд взорвался, осколки попали в нее. Так вот, население утратило доверие к госорганам из-за того, что их вовремя не предупредили, что нужно эвакуироваться. Люди не смогли ничего собрать. Вот это большая проблема и сейчас, конечно, люди, в первую очередь женщины с детьми, настаивают на том, что не хотят возвращаться. И это очень печально, что такое случилось. Произошел подрыв доверия к госорганам, которые не смогли защитить людей во время этого конфликта, хотя все предпосылки, все прогнозы, оказывается, были очевидными.
Потом мы узнаем, что оказывается военная агрессия предполагалась, но почему-то жителей об этом не предупредили. Госорганы знали, а жители наделялись, что госорганы их оповестят, но этого не было. Случилось самое страшное — подрыв доверия к системе, которая оставила их одних с этой проблемой.
Что еще происходило? Общественные организации открывали счета, видя, что государство запаздывает. Медики, например, имели свой счет. Потому что врачи друг другу доверяют. Покупали, уже не полагаясь ни на кого. Каждый собирал с аудитории, которая доверяет им. Пробелы еще были такие. Наша страна ратифицировала все международные конвенции по правам человека и все государственные органы обучены стандартам оказания помощи населению по гендерно-чувствительной процедуре. Почему это важно в условиях ЧС? Потому что такая помощь значительно снижает уровень потерь и ущерба здоровью.
Но все эти стандарты не были соблюдены на местах. Вопрос – почему? Потому что у нас не работает эффективная система мониторинга и предоставления государственных услуг на предмет гендерной чувствительности в условиях ЧС.
- Все-таки хаос и паника во время военных действий.
- Как-то японцам удается все это организовать в самых сложных условиях. В первую очередь, потому что государственные органы дают право выбора самому гражданину. Они их обучают, даже школьников, как себя вести во время землетрясений, пожарах или наводнений. Самоорганизация человека и его сознательная позиция решает семьдесят процентов проблемы. Он сам может выбрать, куда бежать, как действовать.
Но это не говорит о том, что государственным органам надо снизить чувствительность к наступающим рискам. Нам надо повышать роль парламента, повышать уровень ответственности администрации президента, в целом правительства в части обеспечения доступа к информации, к угрожающим рискам. Потому что это преступление – знать, что что-то произойдет и не сообщить гражданам страны. В советское время так было в Казахстане, когда в Семипалатинске производили ядерные взрывы с высоким уровнем радиации, а население не знало. Мы же не в советское время живем, мы живем в демократической стране. У людей должен быть доступ к информации, если она касается их здоровья и жизни. Делать тайну из приграничной ситуации нельзя.
- Все заседания закрытые по этой теме.
- Населению надо научиться требовать у исполнительной власти прозрачности. Они не имеют права закрывать информацию, если она касается жизни и здоровья населения, хоть одного человека.
Я думаю, что права и жизнь каждого человека должны быть намного выше, чем мифические интересы в части сохранения какой-то информации, которая может навредить непонятно кому. У нас нарушен баланс системы подотчетности перед населением. Всех загнали в угол, всех сделали подотчетными, всем угрожают, на всех оказывают давление. А обратной подотчетности нет. Баланс настолько нарушен, что и привело к тому, что не сочли нужным проинформировать население на тот случай, если на них упадет бомба. А ведь информация о том, что что-то случится, была давно известна. Это один момент.
Второй момент. Нам нужно на приграничных территориях создавать большие народные советы, которые будут выстраивать доверительные отношения с правоохранительными органами. Наши пограничники – сыновья тех семей, которые там живут на границе. Здравый какой-то смысл должен преобладать в пользу людей. И это нужно все обсуждать открыто. Политика не должна приводить к тому, что у нас погибают молодые пограничники, которые свято верят, что защищают нашу родину. Мы, матери, женщины, вообще все население, должны поставить вопрос таким образом, чтобы система безопасности была подотчетна населению. Ситуация, которая произошла на границе, показала, что баланс нарушен, что и привело к тому, что погибли шестьдесят два человека, в том числе ребенок.
Шестьдесят две жизни – цена бездействия, цена отсутствия подотчетности. Это невосполнимые потери. Не считая раненых, покалеченных солдат, не считая, что более трехсот домов просто стерты с лица земли. Разрушена жизнь тысяч людей.
Должно быть проведено объективное расследование этого преступления. Нужно провести мониторинг и дать правовую оценку тому, что произошло. Что привело к этой трагедии?
До сих пор, пока мы не научимся спрашивать с исполнительной власти, что происходит, мы не сможем защищать себя и своих граждан, не сможем усилить приграничные зоны, не сможем справляться достойно с ЧС и стихийными бедствиями. Нам надо избавиться от наивности и доверчивости, в том плане, что исполнительная власть способна нас защитить. К большому сожалению, каждый гражданин должен понимать, что мы находимся в состоянии, когда необходимо проводить мониторинг и оценку по текущей ситуации и требовать, чтобы система предоставления услуг, система безопасности была как можно более прозрачной. Тогда не только можно заранее предвидеть риски, но и производить меньше коррупции. Когда решения принимаются закрыто, это тоже один из видов коррупции. А коррупция приносит губительные последствия.
Также хотела сказать немного в сторону от нашей темы. Мы ездили по школам, где проживали беженцы. Это были районы, забытые всеми. В Боз-Адыре, например, такая старая школа, мебель ужасная. У парт нет крышек. Столы дырявые, школа чуть ли не разваливается. Учителя стараются изо всех сил что-то делать. Для меня был большой вопрос – а куда смотрело правительство, куда смотрели депутаты, которые избираются с этих районов? Боз-Адыр – огромный населенный пункт, очень много детей там. Почему школа такая старая? Просто недопустимо такое! На общем фоне, когда сказываются последствия нападения, люди из военных обстоятельств попадают в плохие условия.
Еще я увидела такую проблему в системе принятия решений, как доминирующий патриархальный подход. В целом в Кыргызстане он ярко проявлен. Я понимаю, есть моменты, когда преобладание мужчин более эффективно. Но при принятии решений в части ресурсов именно при оказании помощи пострадавшим, я считаю, что нужно отдавать руководящую роль женщинам-руководителям из системы социальной защиты, потому что чувствительность к потребностям пострадавших сидит не в функционале МЧС, она сидит у Министерства труда и социальной защиты. И это было видно, чувствовался пробел, из-за того, что распределением гуманитарной помощи больше занимался МЧС, а не Минтруда и соцзащиты. Не учитывались потребности населения. Был военизированный подход.
В таких ситуациях все ресурсы, вся политика по распределению гуманитарной помощи должна быть, во-первых, под руководством женщины, во-вторых, должна быть у Министерства труда и социальной защиты. Распределяли помощь люди, которые не понимают, не чувствительны к проблемам детей, женщин, пожилых, людей с инвалидностью. Они солдаты, они были готовы терпеть суровые условия. Они думают, что и остальные должны терпеть. Но дети, женщины, пожилые, люди с инвалидностью не могут терпеть. Это несоразмерная нагрузка для них.
Еще была проблема бензина. Бензина не хватало. Самоорганизовывались как-то, друг другу помогали. Очень многие бесплатно возили, сплоченность была сильная. Не жалели ни бензина, ни машин, все стороны бесплатно работали.
Но тоже вопрос такой. Очень важный, что минимизировать какие-то негативные последствия нам надо планировать координацию и систему расселения. Были семьи, которые меняли свое местонахождение по три раза, причины были разные, но им приходилось менять. Это тоже было очень тяжело.
Когда мы помогали перевозить женщин с детьми, одна из них говорит: «Мне в ту сторону.» Мы спрашиваем: «Вы точно знаете, к кому?». «А там вроде какая-то родственница живет, я ее найду, наверное». То есть, женщины с детьми наугад ехали. Это была очень большая нагрузка для них. Вопрос перенаправления, координации очень-очень актуальный. Я думаю, не только на уровне Баткенской области, он стоит на уровне правительства. Население само старалось спасать друг друга. При этом хочу сказать, что руководители штабов на местах, сотрудники госорганов, главы айыл окмоту, заместители глав айыл окмоту, местный актив проделали огромную работу. Действительно, там есть настоящие лидеры. Молодежь, общественные организации проделали огромную работу. Тем не менее, отсутствие общей координации очень энергозатратно и нанесло огромный ущерб людям. Нам надо менять полностью концепцию безопасности в части предупреждения таких ситуаций, в части оказания помощи.
И еще, про ценности людей в приграничной зоне. Все люди там, и бизнесмены, и женщины-предпринимательницы, и обычные жители соревновались между собой в том, кто больше окажет помощи пострадавшим. У населения было какое-то состязание в том, кто большему количеству людей поможет. Вот эта сплоченность и взаимовыручка – очень важная составляющая той жизни, когда люди могут полагаться только на самих себя.
За событиями в Кыргызстане следите в Телеграм-канале @akipress
